Часть 2

https://www.mam4.ru/community/post/424175/ часть 1

Однажды утром мы проснулись в дыму. Случилось это после того, как мы сделали три раза ремонт, двадцать раз переделали меню, пережили десять инспекций, один потоп и одну бурю, унесшую с набережной четыре наших столика и шестнадцать стульев. Выскочив в то злополучное утро на балкон, я увидела, что наш городок плавает в плотной белой завесе. Из-за запаха гари невозможно было дышать. Я попыталась растолкать мужа, но тот сказал, что согласен гореть, лишь бы я не мешала ему спать. Прыгнув в машину, я рванула в город посмотреть, что происходит. Вершина горы над городом пылала. Черногорцы спокойно ходили, не обращая внимания на пожарище, сидели в кафешках, пили утреннюю кафу и болтали.

- Послушайте, - обратилась я к прохожему. – Почему не тушат?!

- Тут без авиации не справиться, - разулыбался милый дядечка. -  А у Черногории авиации нет.

Увидев мое выражение лица, он дружески похлопал меня по плечу и произнес любимую присказку всех черногорцев: «Полако-полако!», означающую примерно то же самое, что «ин шала» в арабских странах и «шанти» в Индии.

- Какое уж тут полако, -  пробормотала я и отвела глаза, чтоб он не догадался, что в этом страшном бедствии виновата я.

Эх, знать бы три года назад, что все так получится, сидели бы в Гоа и дальше. Хотя индусы – это те же черногорцы, только сильно загоревшие, но зато у них есть авиация! Во всем виновата моя любовь к переменам. Это снаружи я Лера Тихонова, а внутри - кудрявый и чернявый Будулай, которого дорога всегда зовет в путь. А может во мне говорит мой переменчивый папа, не имевший возможности путешествовать, но зато сменивший тридцать профессий, слоган жизни которого звучал так: «Как наемся, так хочу быть летчиком, а как голодный, так поваром». Короче, после нескольких сезонов в Индии, ужасно захотелось чего-нибудь новенького. Муж тоже немножко Будулай, и поэтому, недолго думая, мы отправились искать очередную землю обетованную. Так началась наша черногорская история.

В тот момент мы, правда, не думали про Черногорию и выбирали между Польшой, Венгрией, Словенией и Хорватией. Вернувшись из Индии в Россию, за пару месяцев продали квартиру, сложили деньги в целлофановый мешок и стали готовиться к авто-путешествию через Восточную Европу, чтобы самим ощутить, где сильнее забьется сердце.

Узнав о наших планах, моя мама огорчилась:

- И куда вас опять понесло? Помирать лучше дома!

- Да мы вроде пока не собираемся помирать.

- А случись что, как тело перевозить?

- Откуда у тебя такие мрачные мысли?

- К смерти надо быть готовым в любую минуту: непокаявшимся – покаяться, непричастившимся – причаститься, а толстым - похудеть, чтоб другие не надорвались в гробу их нести.

В Польшу мы, покаявшиеся и похудевшие, прибыли затемно и еще несколько часов искали в бескрайних полях старинный замок, в котором забронировали комнату. Спросить было не у кого - вокруг ни души, а навигатор, словно наслаждаясь своей властью, водил нас бесконечными восьмерками. Я уже впала в отчаяние, как вдруг он сжалился, и, сделав пару заключительных кругов, привез нас, наконец, к воротам замка. Мы долго стучали в массивные резные двери, и через пятнадцать минут нам открыла заспанная девушка с фонарем в руке. Антикварные интерьеры замка впечатляли, но, похоже, мы были единственными постояльцами, не считая, конечно, привидений.

Есть хотелось зверски, но девушка отказывалась нас кормить, уверяя, что кухня давно закрыта. Мы взмолились:

- Ну хоть что-нибудь! Сьедим все, чтоб вы ни дали!

- Ладно! – согласилась, наконец, та. – Погрею суп. Как раз от обеда остались две порции.

Спустя десять минут она принесла тарелки и с торжественным видом поставила их перед нами: «Любимые польские национальные супы!» Одна тарелка была с красной водой, а другая - с белой и плавающими в ней раскисшими пельменями. Я попробовала немного, и вытаращилась в ужасе на мужа. Честно, даже голодающие Поволжья поворотили бы от таких супов носы. «Не капризничай», - сказал муж и сунул ложку в рот, но тут же выплюнул все назад. Возвращать супы после того, как мы полчаса уламывали девушку, было неловко. Тем более та стояла на ресепшен и, предвкушая комплименты, поглядывала в нашу сторону. Я делала вид, что ем, вяло помешивая бурду в тарелке. Но стоило девушке ненадолго выйти, как я вскочила и вылила красный суп в цветок на подоконнике. На беду цветок оказался орхидеей, посаженной в горшок с камнями и сухими палками. Красные ручейки полились во все стороны по мраморному подоконнику, и я бросилась вытирать их салфетками.

-        Слушай, если это любимые национальные супы, то, боюсь, я не удовлетворю местных гурманов своей стряпней, - сказал муж, после того, как нам удалось замести кровавые следы преступления. – Завтра, пожалуй, поедем дальше.

Следующим пунктом была Венгрия, а именно термальный курорт Хевиз. Местный риелтор приготовила для нас несколько обьектов недвижимости, но мы решили сначала сходить к термальному озеру - главной туристической мекке Хевиза. Там было очень мило, но средний возраст сидящих в озере был примерно девяносто лет. Мимо проплыли две улыбающиеся беззубыми ртами бабулечки.

-        Хм, - сказал муж. – Если откроем здесь ресторан, то надо ввести в меню побольше супов-пюре.

-        Может лучше вместо ресторана похоронное бюро? – задумалась я.

Вечером мы разговорились с владельцем небольшого отеля, в котором остановились на ночевку.

- И как бизнес идет?

- Отлично. Мы сейчас оборудовали специальный номер для слепых и глухих. На него большой спрос. А люкс для лежачих вообще до конца года забронирован.

Мы с мужем переглянулись, сели в машину и поехали дальше.

Ни в Хорватии, ни в Словении наши сердца не забились чаще. И услышали мы громкий учащенный стук, лишь оказавшись в Черногории. К счастью, наш кошелек бился в унисон с нашими сердцами. В отличие от двух предыдущих стран в Черногории можно было купить что-то достойное на содержимое целлофанового пакета. Русская девушка-риелтор показала нам несколько обьектов. Небольшое помещение в двадцать шесть квадратов на главной набережной города мы посмотрели вторым. И пока мы его смотрели, откуда ни возьмись, прибежал толстый белый кролик. Он сел неподалеку, поглядывая на нас черными глазками и будто намекая, что мы у цели.

-        Берем! – сказал муж риелтору.

-        Больше ничего смотреть не будем! – добавила я.

Вечером я сообщила маме, что мы нашли то, что искали.

-        Так быстро?! – обалдела она. – Но ведь надо пожить хотя бы год. Сделать анализ рынка. Взесить все за и против.

-        Мы, как Алиса, следуем за белым кроликом.

-        За каким еще кроликом?!

-        За белым. Он уже все взвесил и оценил за нас.

После покупки помещения, мы сделали в кафе первый ремонт и приобрели оборудование, и это отдельная история, которую нельзя рассказывать на ночь. Поиздержавшись на этих двух этапах, мы б никогда не обставили кафе, если б не помойка рядом. Муж приносил оттуда то кресло, то столик. «Посмотри, какая красота! Супер ретро!» Я хваталась за голову: «Ты сошел с ума?!» Но он не обращал на мои возгласы никакого внимания. Будучи потомственным петербуржцем, муж был убежден, что все самое ценное лежит на помойке. Он шкурил, красил, лакировал, менял обивку, и мебель начинала новую жизнь. Я сначала очень радовалась, но когда наши двадцать шесть квадратных метров заполонили разноколиберные предметы интерьера, и кафе стало напоминать мебельный магазин, радость поутихла.

Забив помещение под завязку, муж начал складывать раритеты в соседнюю комнату, где жил наш помощник повара, Влада из автосервиса. Тот с трудом протискивался мимо пирамид из мебели и спал, положив голову на антикварный столик, а в ногах у него стояли статуи гипсовых львов. Понемногу гипсовые львы остались внизу, а кровать Влада вознеслась к потолку, так как муж складывал под нее свои находки: несколько деревянных дверей, потрескавшийся паркет на сто квадратов и старинную напольную плитку еще на пятьдесят.

Я ворчала, что нам некуда девать все это богатство. Но у мужа тут же резко ухудшался слух. «А? – переспрашивал он, запихивая очередную дверь под кровать. – Не слышу тебя». Тогда я повышала громкость, понемногу начиная выходить из берегов. А выходить из берегов мне категорически запрещено, так как тут же случаются катастрофы.

Еще в Индии я поняла, что мне нельзя ругаться. Если я начинала скандал, то Космос сразу реагировал. Один раз тарелка с горячим супом лопнула в моих руках, в другой - я укусила булочку, в которой сидело полсотни муравьев. Язык и губы в одно мгновение раздулись так, что я могла только мычать. В Черногории масштабы происшествий возросли. Стоило мне открыть в негодовании рот, как тут же прорывало трубу в кафе или гас свет во всем районе. После того, как нас затопило, и растаяли десять килограммов заготовленных пельменей вместе с недельным запасом мороженого, я испугалась и начала ругаться на мужа исключительно шепотом. Увы, оказалось, скандалы шепотом тоже запрещены. Тогда я принялась возмущаться молча, выражая негодование лишь жестами и яростными гримасами, но и это не прокатило – в ту же ночь витрина выдала плюс тридцать восемь градусов, и четыре торта вместе с двадцатью пирожными приказали долго жить. После этого, если честно, я боялась даже думать о муже плохо.

Но не думать плохо очень сложно, когда однажды, вернувшись домой, находишь в своей спальне еще пять плетеных стульев и тумбочку без одной ноги. Короче, я психанула и выбросила все. На следующий день начался пожар.

Задыхаясь от гари, я все-таки растолкала мужа и вытянула его на балкон. Он развалился в кресле и закурил, добавив еще немного дыма к уже имеющейся завесе.

- Ты видишь, что творится?! Пожар!

- Что-то я не выспался, - зевнул муж.

- А если наше кафе сгорит?! Неужели тебе все равно?!

- Да все будет хорошо. Тут каждый год то лесные пожары, то землетрясения, - утешил меня муж. - Не переживай, скоро привыкнешь.

Сидя на балконе, я, как завороженная, смотрела на пожар. Рыжее пламя металось по вершине горы, захватывая все большую площадь. Я смотрела и думала, что мама, как обычно, была права - о транспортировке тел надо всегда беспокоиться заранее. Ветер разносил пламя по горе, и оно медленно и неумолимо ползло вниз. «Какой ужас… Что же делать, - простонала я. – Когда же начнут тушить?!» Муж не ответил. Я вдруг подумала, что пришло время покаяться. Это должно было помочь делу. Я повернулась к мужу, чтобы чистосердечно признаться в содеянном, но не удалось. Подперев голову, с сигаретой в уголке рта, тот крепко спал и чему-то счастливо улыбался во сне. 

 Продолжение следует…