Другой Дзержинский. Заветы «Железного Феликса» актуальны до сих пор

На посту главного хозяйственника страны Дзержинский был не менее эффективен, чем во главе ВЧК. Большая часть его действий и слов вызывают восхищение даже сейчас.

140 лет назад, 11 сентября 1877 г. родился человек, единственное упоминание имени которого может гарантированно расколоть любую аудиторию на две части. По одному параметру они будут равны — по степени накала взаимной неприязни. Имя человека — Феликс Эдмундович Дзержинский.

«Психопат и палач! Лично расстреливал! Руки по локоть в крови!» — такова точка зрения тех, кто преобладает числом. «Пламенный рыцарь революции! А то, что расстреливал, так и надо! Ещё и мало расстреливал!» — таких меньше, но в уверенности по части отстаивания своей правоты им тоже не откажешь. Иногда этот хор звучит и вовсе в голове одного человека. Скажем, нобелевский лауреат, писатель Светлана Алексиевич к столетию Дзержинского опубликовала в журнале «Неман» удивительно тёплый трогательный очерк «Меч и пламя революции». А несколько десятков лет спустя подвергла всю систему ВЧК таким изощрённым проклятиям, что становится страшно.

К большому сожалению, хор этот настолько громогласен, что заменяет собой собственно историю. А она весьма любопытна. И даже беглое знакомство с тем Дзержинским, что в полемическом запале остался за кадром, способно по-хорошему удивить.

Та же самая ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. По мнению многих — всего лишь ширма для разгула насилия и террора. Однако выяснение того, было ли это насилие оправданным, и в каких конкретно случаях — тема, которую лучше не поднимать во избежание очередного взрыва страстей.

А вот обратить внимание, для чего ещё Дзержинский использовал систему ВЧК, стоит. Лучше прочих об этом высказался Анатолий Луначарский, опубликовавший часть своего разговора с «Железным Феликсом». «Я хочу бросить некоторую часть моих личных сил, а главное сил ВЧК, на борьбу с детской беспризорностью, — сказал мне Дзержинский. — Я уже говорил кое с кем; я хотел бы стать сам во главе этой комиссии; я хочу реально включить в работу аппарат ВЧК. К этому меня побуждает второе соображение: я думаю, что наш аппарат один из наиболее четко работающих. Его разветвления есть повсюду. С ним считаются. Его побаиваются. А между тем даже в таком деле, как спасение и снабжение детей, встречается и халатность и даже хищничество! Мы все больше переходим к мирному строительству, я и думаю: отчего не использовать наш боевой аппарат для борьбы с такой бедой, как беспризорность?»

Комиссию, по настоянию Дзержинского, создали 27 января 1921 г. На тот момент по разным данным беспризорных в России насчитывалось от 5 до 7 млн. человек. Такой разлёт цифр не должен смущать — точный подсчёт был невозможен хотя бы по той причине, что значительная часть этих самых детей совсем недавно находилась на территории, которая контролировалась белыми. У них были совсем другие задачи — об улучшении положения беспризорных, да и обо всем остальном они предлагали подумать как-нибудь потом, после полной победы «Белого Дела».

Для разбора ситуации Дзержинский отправил в губернии, освобождённые от белых,члена Моссовета Асю Калинину. Та привезла отчёт: «Количество сирот и беспризорных детей растет с ужасающей быстротой. Дети, как это наблюдается во всех не только голодающих, но и производящих губерниях, десятками ходят голодные, холодные по миру за подаяниями, научаются разврату, обворовывают и наводят панику и ужас на села и деревни...»

Итак, к 1921 г. таковых насчитывалось от 5 до 7 млн. К моменту смерти Дзержинского в 1926 г. — не более 400 тысяч. ВЧК, действуя с жёсткостью, и даже жестокостью, сумела накормить, обогреть, одеть и спасти от болезней и гибели миллионы жизней. И это — факт, против которого вряд ли можно что-то выставить. Разве что его активное умалчивание.

Впрочем, если о том, что Дзержинский имел какое-то отношение к беспризорным, ещё как-то упоминают, пусть и неохотно, то о его действиях и словах на посту председателя ВСНХ говорят совсем мало. А ведь пост немалый. Если кто не помнит, ВСНХ — Высший совет народного хозяйства. То есть «Железный Феликс» значительную часть своей политической жизни в высшем эшелоне власти был завхозом.

Вот что он писал и говорил, находясь на этом посту.

«Мне недавно говорили, что в одном из крупнейших трестов до 40% средств тратится на содержание аппарата по сравнению с тем, что платится рабочим. Эта организация никуда не годится, раз она производит расход в таком размере на своё содержание». Думается, что под этими словами Дзержинского охотно подпишутся сотни и тысячи современных работников, задушенных «революцией менеджеров», когда на одного реально работающего человека приходится до десятка непонятных «директоров по развитию», «менеджеров по связям», «консультантов по продвижению» и прочих дармоедов.

А вот несколько слов Дзержинского о работе аппарата чиновников: «Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, чудовищная бюрократизация всякого дела — горы бумаг и сотни тысяч писак; захваты больших зданий и помещений; автомобильная эпидемия; миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание госимущества — этой саранчой. В придачу к этому неслыханное, бесстыдное взяточничество, хищения...». Здесь уже и комментировать ничего не надо — и так всё понятно. Кстати, меры, которые «Железный Феликс» предлагал применить к проворовавшимся чиновникам, вовсе не такие кровожадные, как могло бы показаться: «Изъятым чиновничеством следует колонизовать Север и безлюдные местности (Печора, Туруханка)».

Словом, всякий, кто требует у нашего правительства искоренить коррупцию, хищения и взятки, всякий, кто задаёт президенту на прямой линии вопрос: «А где реальные посадки казнокрадов», сам того не подозревая, следует совету Маяковского: «Делай жизнь с товарища Дзержинского».

источник http://www.aif.ru